Все здравствуйте. Единичные истории из жизни села передаются «по наследству». Некоторые помнятся годами. Другие сразу забываются. Наш случай про ходячего мертвеца, думаю, относится к разряду первых. Помните, на чем мы остановились?
– Ну, здравствуй, покойничек.
Шатилов опешил. Начал шарить по карманам в поисках курева. Нашел. Быстро закурил. С жадностью затянулся «беломориной». Только после этого поднял на Ивана глаза:
– С чего вдруг ты меня в покойники записал? Или у чугунщиков с утра юмор такой?
– Время тут ни при чем. Я мог и ночью прийти «записать», как ты говоришь. Да вот только что последние следы расшифровал. Факты собирал, – медленно говорил Чуриков и внимательно приглядывался к собеседнику.
– Ну, продолжай, следопыт. Я так понимаю, ты меня в чем-то обвинять пришел? – видно, что Григорий волнуется, но старается не показывать.
– Обвинять тебя прокурор будет, если есть за что, а я свою догадку проверяю.
– И до чего же ты за ночь на переезде своем додумался? – усмехнулся Шатилов. Но как- то кисло он усмехнулся.
– Твой первый прокольчик, – Иван оживился, – откуда ты знаешь, что я ночью дежурил? Что, наш график дежурств в правлении колхоза или на ферме в Красном уголке висит?
– Ниче нигде не висит. Просто подумал, – Григорий опять закурил.
– Да не просто подумал ты, а видел меня ночью, вот и вся разгадка.
– Палыч, – Шатилов вроде как испугался, – ну ты даешь. Где ж я тебя увижу?
– Вот и расскажи, где и при каких обстоятельствах ты меня видел, а я решу, что с тобой дальше делать. Если увижу, что врешь, пойду к председателю. Может, он тебе поверит. Кстати, – Иван мотнул головой, – что там возле калитки просыпано? Дробленка? Откуда?
– Сосед Краснов долг отдал.
– Пошли, спросим, почему у него мешки худые? – Иван решительно направился к дому соседа Шатилова. Григорий его остановил:
– Не надо. Спит он еще.
– Ну, ты совсем заврался. Кто в это время в селе спит? И хоть даже так, ты откуда знаешь? Ты же только что с фермы приехал, жена твоя сказала.
Григорий понуро молчал.
– Ладно, вот тебе мой козырь. – Чуриков заговорил резко, рублеными фразами, как гвозди забивал. – У тебя у одного на полозьях саней проволока шестерка наварена. Сам не раз видел; у других сани как по соплям по всей дороге, твои как по колее катятся. Мужики твой секрет и сказали. Дальше. Мы всегда переезд в чистоте держим. После прохождения поезда даже снежную пыль сметаем. Но все равно где-нибудь, да грешок останется. Вот возле самого рельса и метров через тридцать, на повороте, я и заприметил характерный след. Он меня к тебе и привел. Теперь. В третьей бригаде тебе делать нечего, ты во второй работаешь. Вывод: в тех краях ты был ночью. Вопрос: зачем? Не скажешь мне сейчас, позже, но сегодня, будешь рассказывать председателю. Убедил? Я тебя слушаю.
– Если расскажу, меня с колхоза выгонят, – вздохнул Григорий.
– Это смотря что ты натворил. Может, никто и ничего не узнает.
– Ладно, из уважения к тебе как к ветерану. Только без фамилий, ладно?
– Договорились.
Шатилов закурил очередную папиросу:
– Короче, один шофер шабашку предложил, дробленки мешков двадцать. Он ее в начале посадки за заправкой вывалил. Всего за бутылку. Ты бы отказался?
– Не отвлекайся. Туда как проехал? Почему я тебя не видел?
– Туда мы часов в семь вечера проехали. До твоей смены, значит. Пока мешки насыпали. Пока магарыч выпили, уже ночь. Хоть и выпивши были, а через переезд боязно. Вы бы сразу сообщили куда надо, что колхозники народное добро воруют. Товарищ и предложил тебя отвлечь. Ну, не конкретно тебя, мы ж не знали, кто в ночь дежурить будет. В общем, один раздевается догола и пешком через переезд проходит. Отвлекающий маневр. Другой в это время через железку с мешками и проскочит.
– А как вы решили, что дежурный будет делать? – вставил вопрос Иван.
– Думали, что за голым побежит. Узнать, что за ерунда. Или, наоборот, в другую сторону. Я минут пять мерз стоял, ждал, когда ты в окно выглянешь. А ты там с чайником своим. Пришлось снежок бросить.
– А если б я никуда не побежал? – предположил Иван.
– Тогда не знаю. Договариваться бы пришлось с тобой, что ты нас не видел.
– А если б меня инфаркт с испуга хватил, или еще что? – в вопросе Чурикова явно слышалась злость.
– Ну, извини, что напугали маленько. Но обошлось ведь? – с надеждой в голосе спросил Григорий.
Иван тяжело молчал. Пока Шатилов еще одну папиросу не выкурил. Потом, как отрезал, бросил:
– Первый и последний раз.
И с легким сердцем направился домой отдыхать после ночного дежурства.
Шел Иван Чуриков домой, улыбался солнышку, начинающему пригревать, воробьям и синицам, хлопотавшим по обочинам дороги, и думал: «Ну и хорошо, что этим все закончилось. Так и должно быть: живые с живыми, мертвые у себя там, на покое вечном. Никакой мистики. Никакой чертовщины. Одно слово – порядок. Хотя, себе признаться, от однообразия порой бывает до смерти скучно».
От себя, на правах автора, добавлю. Кому-то эта история покажется интересной. Кому-то глупой. Кого-то разочарует, что покойник неправдашний. Но что делать? Сценарии жизнь пишет. Мы в ней всего лишь актеры. Хотя зачастую, к сожалению, только статисты.
Пока все. Всем жизни, а не выживания.